В те дни, когда немцы, как им казалось, неостановимо приближались к Москве, на траверзе Берлина в Балтийском море крейсировала советская подводная лодка. Это был минный заградитель Л-3 под командованием капитана 3 ранга Петра Грищенко. Разумеется, никто не докладывал фюреру о том, что вопреки всем мерам, принятым против Краснознаменного Балтийского флота, загнанного в глубину Финского залива, подводная лодка Л-3 ставит мины на морских путях немецких военных кораблей и торговых судов. Или не знали, или не хотели огорчать фюрера
22 июня 1941 года подводный минзаг Л-3, носивший одновременно еще и личное название «Фрунзевец», встретил в Либаве. После боев у Либавы Грищенко получил задание выставить неподалеку от Мемеля минное заграждение. С этим он справился блестяще. Минная банка была скрытно поставлена как раз на наиболее оживленном морском «перекрестке». И результат не заставил себя ждать. Буквально через несколько дней здесь прогремели два мощных взрыва, и немцы лишились двух своих груженых транспортов. Позднее, уже после войны, станут известны их названия «Эгерау, и «Хенни».
Вернулись в базу, уже наполовину окруженную немецкими войсками и тут же стали готовиться к новому выходу в море.
Едва подвезли мины и загрузили их, как «Фрунзевец» немедленно вышел в свой второй боевой поход. Теперь курс подводной лодки был проложен в самое логово врага – в Данцигскую бухту, где «Л-З» предстояло выставить заграждения на выявленных разведкой путях движения противника. Скупые строки официального донесения не могут не донести всего того, что довелось пережить Грищенко с его экипажем. Чего стоит только минная постановка при следовании в кильватер фашистским тральщикам. Разумеется, риск был огромный, но и расчет почти гениален, ведь немцы, только-только протралив фарватер, были совершенно уверены в его полной безопасности и тут же попались на хитрость Грищенко!
«Командир подводного минного заградителя Грищенко в каждом боевом походе выполнял роль камикадзе, — считает профессор-историк, подводник, контр-адмирал Георгий Костев. — Кроме 12 торпед (в каждой по 300 кг тротила) Л-3 брала на борт 20 мин (по 200 кг тротила). При необходимости эти смертоносные «поплавки» выходили из специальной минной шахты и с помощью якоря ставились на заданную глубину (60-100 метров) в тех местах, где проходил вражеский фарватер. Глубину постановки «поплавков» определял командир — в зависимости от водоизмещения корабля противника и его осадки. А для этого приходилось заходить в узкие места, на мелководья, непосредственно к берегу, где располагались морские базы немцев. Иногда приходилось часами, лежа на дне, дожидаться выхода вражеских конвоев. И не дай бог, если впереди конвоя шел их минный тральщик, очищающий фарватер от наших «тротиловых сюрпризов». Наша лодка могла погибнуть под глубинными бомбами, сбрасываемыми с тральщика. Тогда командир Л-3 Петр Грищенко ставил мины у него за кормой, чтобы идущий следом немецкий караван сам нарывался на «поплавок». Тут требовалось особое мастерство».
В 1941 году Грищенко совершил три похода, уничтожив четыре вражеских судна. пересчете на «живую силу» равнялось стрелковому полку. Иными словами, уже в первые месяцы войны он похоронил полнокровную фашистскую дивизию!
И этот подвиг можно сравнить с подвигом летчиков-балтийцев полковника Преображенского, которые летали с острова Саарема на бомбежку Берлина. Немцы рвутся к Москве, а здесь бомбят столицу Германии и ставят мины на траверзе Берлина! Не бог весть какое, но все-таки противодействие!
Обо всем этом я узнал не из книг, а от самого командира Л-3 – Петра Денисовича Грищенко. Познакомились мы с ним в 1978 году случайно – в одном замечательном московском учреждении – в Профкоме литераторов при издательстве «Советский писатель». Эта скромная организация – альтернатива Союзу писателей СССР объединяла всех литераторов, которые по разным причинам не смогли вступить в большой СП. А Петр Денисович, выпустив две книги своих воспоминаний, тяготел к литературному творчеству. Литераторы народ амбициозный, а Грищенко – высокий, спокойный, с чувством собственного достоинства сразу же выделялся из общей массы. С мягкими интеллигентными манерами он никак не напоминал классического морского волка, хотя, безусловно, и был таким. Грищенко тяготел к литературе, а литераторы тяготели к нему. Наверное, ни кто другой из подводников, как Грищенко, не привлек к себе внимание писателей
В годы войны и после нее о героических делах командира «Фрунзенца» писали Александр Фадеев и Владимир Азаров, Всеволод Вишневский и Александр Зорин, Леонид Соболев и Вера Кетлинская, Александр Крон и Александр Штейн, Ольга Берггольц… Всех их привлекала колоритная фигура умного и отважного командира подводной лодки. И кое у кого в штабах это вызывало недобрую зависть. Но об этом чуть позже.
А тогда в безмятежном 1978-м году, мы, в «приюте внесоюзных писателей», как называли в шутку Профком литераторов, сели рядом, разговорились. И тут выяснилось, что мы заочно знакомы. Петр Денисович, будучи начальником факультета в Военно-Морском училище радиоэлектроники имени Попова, читал мои журнальные статьи о подводниках. И мы обменялись книгами: он подписал мне свою «Соль службы», а ему свою «Соль на погонах». Это нас развеселило: «Солью обменялись, как чумаки!» — заметил Грищенко. Получалось так, что обе книги были замешаны на морской соли, и это, конечно же, нас сблизило. Да еще и издательство у нас было общим – «Молодая гвардия». Стали ходить друг к другу в гости. Петр Денисович вместе с женой Людмилой Николаевной Михеевой жил в Лялином переулке в старинном доме. Дореволюционные интерьеры огромной квартиры поражали, там был даже камин, но квартира была коммунальной, и Петр Денисович с женой занимали всего лишь одну комнату. Здесь же стоял и его рабочий стол. Людмила Николаевна, филолог, помогала мужу работать над книгами. Всего перу Грищенко принадлежит шесть книг.
За чаем, как водится, было немало воспоминаний, записывать их с голоса было не с руки. Но в памяти навсегда остался горький рассказ о друге-однокурснике, командире подводной лодки Юрии Афанасьеве.
— Мы вернулись из первого боевого похода, я отправился в штаб на доклад, и тут столкнулся с Юркой Афанасьеве. На нем лица не было:
«Юра, что случилось?!»
«Меня расстреляют…»
«Я взорвал подводную лодку…»
Что, как и почему выяснилось сразу. Юрина лодка стояла в долгосрочном ремонте и перевести ее в Таллин даже на буксире было невозможно. А немцы уже осадили Либаву, и тогда командир Либавской военно-морской базы приказал уничтожить стоявшие на ремонте корабли, взорвать склады боеприпасов и топлива. Афанасьев приказ исполнил. Лодку взорвал. Доложили на флот, а оттуда пришло обвинение в паникерстве, в пораженческих настроениях и приказ – «командира расстрелять». И через десять дней (19 июля) капитан-лейтенанта Афанасьева расстреляли. А потом, спустя время, когда Либаву все же сдали немцам, поняли, что Юрка поступил правильно. Реабилитировали, но не воскресили.
О многом рассказывал Грищенко и с горечью, и с гордостью, а то и с улыбкой. Несмотря на почти сорокалетнюю разницу в возрасте общаться с Петром Денисовичем было легко и приятно. Он был всесторонне образованным человеком, собеседником с философским складом ума. Седой, но чернобровый, слегка горбоносый, он и в самом деле напоминал Дон Кихота, только вместо рыцарских доспехов был черно-золотой флотский мундир.
Ему понравилось мое описание шторма с мостика подводной лодки, и он попросил разрешения вставить этот эпизод в свою книгу. Конечно же, я разрешил! Было лестно, что настоящий морской волк так оценил мои строки. Так мы еще раз породнились с ним «солью».
Тем не менее, Грищенко мало рассказывал о своих боевых делах – хватало насущных проблем – житейских, издательских, ветеранских. О его подвигах я узнавал чаще всего от наших общих друзей, в частности от штурмана-подводника капитана 1 ранга Геннадия Дрожжина:
«25 августа во время постановки второй минной банки (после семи выставленных мин) якорь одной из мин застрял в трубе торпедного аппарата. Примерно через час после того, как мина оказывается в воде, срабатывает «сахарная рвушка» – мина становится способной взорваться при малейшем контакте с нею. Длительное время подводная лодка не могла освободиться от мины, готовой взорваться в любую минуту, но благодаря выдержке и умелым действиям командира путем искусного маневрирования подводная лодка освободилась от мины».
Воистину, минеры ошибаются один раз в жизни, командиры минных заградителей тоже. Капитан 1 ранга Грищенко ни разу не ошибся.
В результате бомбежки глубинными бомбами противолодочных сил противника подводная лодка получила несколько тяжелых повреждений. Например, лопнула верхняя крышка правого дизеля. Командир принял решение лечь на грунт на глубине, позволяющей это сделать у острова Борнхольм вблизи вражеских берегов. Личный состав устранил повреждение, хотя лодка находилась практически под боевыми кораблями противника (тральщиками), а потом, когда тральщики вынуждены были удалиться в базу из-за шторма, подводную лодку стало бить о грунт. Однако повреждение, требующее ремонта в береговых условиях, было устранено». Так писал о нем Геннадий Дрожжин в своей книге «Лучшие подводные ассы Второй мировой»
***
Высокого худощавого с благородной осанкой, Грищенко иногда называли Дон Кихотом — «Дон Кихотом 1 ранга». Но он сражался вовсе не с ветряными мельницами. И в отличие от замечательного гидальго, рыцаря печального образа, он побеждал врага.
Не смог победить только чиновную псевдобратию, засевшую в политорганах флота. Один из представителей этого политического воинства в ответ на недоуменные вопросы, почему Грищенко не стал адмиралом, почему его подвиги не отметили звездой Героя Советского Союза ответил весьма однозначно: «Надо было ладить с комиссарами». А он не ладил… Он ставил их на место при первой же попытки вмешаться в его управление кораблем, в его тактику, выработанную опытом и знаниями. Кстати сказать, из всех командиров своего времени, он был единственный, кто закончил Военно-Морскую академию. Вот только один боевой эпизод, который заставил Грищенко, мягко говоря, «не поладить со своим комиссаром».
Первого сентября 1942 года в районе острова Эланд подлодка Л-3 обнаружила конвой из восьми транспортов в охранении эсминца, нескольких сторожевых кораблей и самолета. Капитан 3 ранга Грищенко четырехторпедным залпом потопил самый крупный транспорт конвоя – огромный танкер водоизмещением 20 тысяч тонн. При взрыве торпед танкер разломился, и горящая нефть быстро расплылась по воде. Лодка же, став легче на четыре торпеды подвсплыла, не удержав дифферент, и показала нос на поверхности моря. Корабли охранения тут же ринулись
к обнаруженной цели, ведя на ходу артиллерийский огонь. Но Грищенко успел погрузиться, и, уходя от града глубинных бомб, совершил дерзкий – совершенно неожиданный для противника маневр – полным ходом поднырнул под горящую нефть. Разумеется, туда никто из кораблей-охотников не сунулся. Грищенко же приказал выключить электромоторы и лечь на грунт. Там она и пролежала пока сторожевики и эсминец не покинули район.
Но возвращаться в базу, пока не израсходованы все торпеды, было рано.
Пётр Денисович принял решение отработать торпедистов так, чтобы лодка не всплывала после залпа. Поэтому, несмотря на возражения комиссара де «нельзя тренироваться в море, рядом с противником», отошел в центральную часть Балтийского моря и трое суток отрабатывал торпедные атаки, пока не добился нужного результата. Разумеется, об этом случае комиссар доложил так, как посчитал нужным: мол, командир трое суток уклонялся от поиска цели.
А вот, как писал о Грищенко один знающий человек:
«Подчас его предусмотрительность и осторожность (основа «везения») воспринималась комиссарами, подготовленными на ускоренных военных курсах, как трусость. Комиссарских рапортов на Петра Денисович накопилось с 1941 года предостаточно…И вот если 1 марта 1943 года подводная лодка Л-3 стала гвардейской, то в середине марта Петра Грищенко – самого успешного подводника Балтийского флота – отстранили от командования лодкой, перевели в штаб и назначили на должность начальника противолодочной обороны КБФ».
Такое «повышение» больше походило на издевку: немецкие подводные лодки в Финский залив не ходили, а значит и противолодочную оборону вести было не с кем. Командующий Балтийским флотом, подписавший это назначение адмирал Трибуц, потом признавался:
«Теперь, через 20 лет, выяснилось, что его Л-3 по объему потопленного во время войны тоннажа опередила на флоте всех, кроме лодки, которой командовал А.И. Маринеско. А по искусству кораблевождения и по использованию оружия, по тактике — словом, по всем боевым показателям Л-3 не имела себе равных – она потопила 28 судов и военных кораблей противника».
Петра Денисовича Грищенко, доцента и кандидата военных наук, называют подводником N2, отводя первое место в условной Табели о рангах Герою Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско. Разумеется, отвагу и доблесть никакими «ростомерами» не измерить, и на весах не взвесить. Оба балтийца сражались, не щадя жизни, а уж кому что выпало на дистанции торпедного залпа, это уже другое размерение.
Высокую оценку подвигам Грищенко давал и адмирал И.С.Исаков, бывший начальник Главного штаба ВМФ, ученый и писатель.
***
Сколько не общались с Петром Денисович, он никогда не заводил речь о своей обиде. Давно уже не стало в живых его притеснителей из политорганов, а наградная контора так и не вспомнила, что в ее архивах лежат представление на Грищенко к званию Героя Советского Союза. Присылали их туда как минимум пять раз: в 1942, 1959, 1968, 1985 и в 1990 годах. И всякий раз – отказ.
Есть и еще одна версия опалы Грищенко. Для этого надо вернуться в 1942 год.
За всю войну не было для балтийских подводников более черного месяца, чем тот октябрь сорок второго года: за 23 осенних дня погибло шесть подводных лодок: 6-го числа подорвалась ни мине Щ-320, 13-го — взрыв неконтактной мины отправил на дно Щ-302, 15-го финские катера потопили Щ-311. После гибели С-7 не стало еще двух «щук» — Щ-308 и Щ-304. Первую торпедировала финская подлодка «Ику-Турсо», вторая наскочила на мину при возвращении домой предположительно к юго-западу от острова Бенатшер.
Причина таких потерь объяснялась тем, что немцы перекрыли выход из Финского залива двумя мощными противолодочными рубежами в виде стальных сетей, сопряженных с минными полями большой плотности. На прорыв этих заграждений направлялись подводные лодки одна за другой.
— Это был самый настоящий «конвейер смерти». — Вспоминал Петр Денисович Грищенко. — Командиры лодок на Военном совете пытались высказать свое мнение о нецелесообразности таких боевых действий. Однако понадобилась, чтобы погибли еще четыре подлодки — Щ-408, Щ-406, С-9 и С-12 — прежде, чем командование решило поберечь свои корабли. В этом скорбном списке вполне могла оказаться и моя Л-3. Но…
Другой геройский командир (Героя РФ получил посмертно) Алексей Матиясевич не таясь, называл адмирала Трибуца «Убийцей», поскольку командующий Балтийского флота боялся доложить в Москву о реальной обстановке на своем флоте и продолжал посылать подводные лодки на минные заграждения без точного определения сетей минных полей.
Отзвуки этого скандала дошли до Кремля и Сталин снял Трибуца с должности комфлота. «Походы смерти» прекратили. Но Трибуц не забыл того, кто первым выступил против него. Возможно, именно в том давнем остром конфликте и возникло чиновное неприятие Грищенко. Так же мстили и Матиясевичу, положив под сукно все представления его к званию Героя Советского Союза. Но Алексею Михайловичу все присвоили звание Героя России, правда, посмертно, в 1995 году.
***
***
Капитан 1 ранга в отставке Петр Денисович Грищенко умер в Москве 14 января 1991 года в возрасте восьмидесяти двух лет. Возраст невероятный для подводников-фронтовиков, воистину, всем смертям назло. Меня в Москве не было и на похороны прийти не смог. Зато часто прихожу к рубке Л-3, которую установили, как памятник всем подводникам Войны на Поклонной горе. Это лучший памятный знак ее командиру. Да вот еще в Питере назвали улицу в честь Петра Грищенко.
О жизни непризнанного героя был выпущен в 2010 году документальный фильм «Неустрашимый. Подводная война Петра Грищенко». По грустной иронии судьбы Герой Советского Союза Петр Грищенко уже был. Но то был не моряк, а тезка и однофамилец летчик-подполковник Петр Лукьянович Грищенко.
Уверен, что рано или поздно (теперь уже все равно поздно) до кого-нибудь что-то дойдет, и выйдет Указ о присвоении капитану 1 ранга Петру Денисовичу Грищенко звания Героя. Его друзья Маринеско и Матиясевич – дождались, хотя бы посмертно. Дождется и Грищенко. Уверен! У мертвых времени — вечность.
Черкашин Николай Андреевич ©