Быль

Это было в те времена, не столь давние, когда инициалы российского президента моряки-«россияне» именовали (благо не посылали) на три буквы, что по старославянски выходило — «Есть»- «Буки»- «Наш», а по современному звучало весьма непристойно. Но ведь по Сеньке и слава, по мощам и елей. Заслужил. Моряки к Верховному главнокомандующему не благоволили: все понимали — по тупой и злой воле Е. Б. Н. свершалось каждодневное флотокрушение. Мало того, что крушение, так еще и с известной долей глумления. Мало того, что американские «гильотины» крушили рубки, рули, обтекатели подводных лодок, и это зрелище походило на то, как палачи четвертовали свои жертвы, Обезглавливание российских подводных лодок сопровождалось к тому же глумлением над противником, совершенно поверженного, как тогда казалось за океаном. И из-за того же океана, с американских берегов прилетел в Полярный известный (за тем же океаном) художник — авангардист-акционист. Он разрисовывал самые разные объекты, точнее размалевывал их, как это делает шпана с баллончикам, изображая на стенах домов и заборах эмблемы любимых рок-групп, потом фотографировал и устраивал персональные выставки по всему миру.

В Полярном он решил разукрасить по своему разумению боевую «русскую субмарину». И как ни странно, ему это разрешили! История умалчивает от кого и за сколько он получил такое разрешение — то ли от тогдашнего командующего Северным флотом, то ли еще выше, из Москвы, из главкомата, но акционист Питер Джефферсон (назовем его так) прибыл в штаб Краснознаменной ордена Ушакова 1-й степени 4-й эскадры дизельных подводных лодок со всеми разрешительными бумагами. Выбор пал на боевую известную своими сверхдальними походами и прочими подвигами 96-ю бригаду ПЛ. Командир бригады собрал у себя командиров подводных лодок и изложил им суть дела. Сообщение было принято с угрюмым молчанием. Никто не хотел подставлять свой корабль под кисти сумасбродного художника.
— Он оплатит потом всю окраску корабля. — Подбадривал комбриг своих командиров. — Сказали, что вместе с ним прибудет пять бочек дефицитного кузбасслака и сурика.
— Это где-то похоже на продажу тела за дефицит. — Сказал всегда острый на язык капитан 2 ранга Рыков. — И называется это, прости Господи…
Комбриг озлился:
— Поосторожнее там, на поворотах, Рыков! Вот ты и будешь краситься во все цвета радуги.
— Товарищ комбриг, если эта тварь ступит на мою палубу, я прикажу сыграть срочное погружение прямо у пирса.
Комбриг побагровел и обвел недобрым взглядом остальных командиров.
— Кто еще собирается сыграть срочное погружение у пирса?
— Я!
— Я!
— И я!
Готовность сыграть срочное погружение у пирса подтвердили все командиры 96-й бригады, кроме одного — капитана 3 ранга Ищенко. Он бы тоже сыграл, но у него была не исправна станция всплытия-погружения.
— Ну, вот раз у тебя матчасть не в строю, так и получай кулацкую пулю. — Присудил комбриг. — Встречай завтра гостя.
«Гость», то есть американский художник-акционист, прибыл на лодку сразу же после подъема флага: высокий бородач в кожаных шортах на подтяжках, в куртке, с воздетыми власами а ля Киркоров. Он приехал из Североморска на белом «бентли», ссуженным ему кем-то из штабных адмиралов. Багажник роскошного авто был набит коробками с баллончиками самых разнообразных красок. Но командир выставил свое условие: красить лодку только уставными корабельными красками — кузбасслаком, суриком и «слоновкой». Акционист согласился. В помощь ему был выделен боцман, как главный специалист по покраске корпуса. Боцман постелил перед сходней, ведущей на лодку мат собственного плетения, на котором было выведено смываемой синькой классическое трехбуквие. Но художник не владел кириллицей, к тому же он очень спешил создать шедевр. Боцман встретил его недобрым взглядом. Боцману в отличие от штабных адмиралов было ведомо понятие «честь корабля». На этом «фокстроте» он шесть раз ходил в годичные «автономки», случалось горел, случалось тонул, но всякий раз родное «железо» спасало его, и командира, и весь экипаж.
Вместо кисти американец выбрал себе «Дуньку» — новенькую пеньковую швабру и тут же макнул ее в сурик. Затем провел ею по самой «бульбе» — округлому носу, под которым скрывалась гидроакустическая станция. На «бульбе» возникла красная загогулина, похожая на знак «доллара». Работа закипела! В ход пошли и кузбасслак, и «слоновка»… Боцман следовал за художником по пятам и с тоской глядел, как тот покрывает палубу носовой надстройки то ли массонскими знаками, то ли китайскими иероглифами. Его бесцеремонная «Дунька» прошлась по бортам ограждения рубки, оставляя на них треугольники, восьмиконечные звезды, бумеранги, карточные «трефы», «бубны»… Потом он добрался до носовых рулей глубины, придав им вид полосато-звездного флага. Потом он заприметил выпуклость аварийно-спасательного буя и тремя мазками швабры превратил его в грудь негритянки с ярко-красным соском. Благородный лодочный силуэт на глазах превращался в некий пестрый разномастный клоунский колпак… Между делом боцман, подобно булгаковской Аннушки, пролил ведерко машинного масла на кормовую оконечность. И пролил не зря. Художник-акционист в творческом порыве поскользнулся и свалился в ледяную воду майской гавани. Никто по этому случаю объявлять тревогу «человек за бортом» не стал. Боцман протянул ему швабру, и американец, вцепившись в пеньковые космы, измазанные кузбасслаком, влез на кормовой стабилизатор. Разумеется, руки его, лицо, борода, куртка и даже шорты тут же покрылись черными пятнами добротной флотской краски. Но художник был так рад своему спасению, что не заметил не только перемену цвета кожи, он бы и перемену пола, если бы она случилась, не заметил. Зубы его выстукивали радостную дробь. Однако боцман «шильницу» из кармана не достал и, не предложил «утопленнику» согреться классическим русским способом. Дрожащий мокрый акционист побежал на причал, чтобы переодеться в сухое. Но увидев свой роскошный «бентли» остолбенел: кузов, капот, крыша, дверцы, багажник — все было изукрашено разноцветными зигзагами, звездами, пентаграммами, S-образными знаками…
Бумеранг вернулся.