Чисто полярнинская байка

        За очень серьезный проступок командир торпедной группы подводной лодки Б-400   лейтенант Симаков был списан на время в судоремонтный батальон. Но и там он провинился, и оттуда его списали в наказание в обычный стройбат.

Тут он оказался в самый раз, ибо в строительных войсках служат, как известно, самые толковые и находчивые бойцы…

Но это преамбула.

А вот и амбула.

Был в Полярном ДОФ – дом офицеров флота. Как в песне поется – «Стоял тот дом, всем гражданам знакомый. Его еще Наполеон застал…» Наполеон в Полярном никогда не был. Но от этого легендарность ДОФа ничуть не пострадала.  В его стенах рождались легенды, песни, стихи, а также байки.

Итак, взвод лейтенанта Симакова вел в ДОФе поддерживающий ремонт. Но ДОФ работал. В его актовом зале проходило торжественное собрание по поводу… Впрочем, повод совершенно не важен. Важно то, что с трибуны читал свой бесконечный доклад какой московский флотский чин с генеральскими лампасами на брюках. И читал он так долго и так занудно, что вдруг почувствовал сильный позыв на малую нужду. Это он потом, позже корил себя, что не надо было пить в буфете столько пива, а потом еще и кофе. И чай. И еще что-то после чая… А тогда, побыстрее закруглив доклад, он прямо с трибуны отправился не за стол почетного президиума, откуда взошел на трибуну, а за кулисы сцены, искать не самую широкую дверь в ДОФе.

— Где тут у вас этот самый га-льюн находится? – Спросил он лейтенанта Симакова, руководившего поддерживающим ремонтом.

— По коридору и направо, товарищ генерал! Разрешите  проводить!

— Разрешаю.  Вы очень любезны, товарищ лейтенант. Давно служите?

— Если в стройбате, то вторую неделю. А так – второй год.

А – до стройбата где служили? – Генерал задавал совершенно праздные вопросы, чтобы отвлечься от острого желания добраться, наконец, до писсуара. У него и походка сделалась слегка подпрыгивающей, как у исполнителя ирландских танцев.

— До того служил на подводной лодке.

— А почему ушли?

— Клаустрофобия замучила. Тесноты боюсь. И темноты тоже.

— Бывает. И где же ваш замечательный льюн-гальюн?

— А вот уже пришли. – Обнадежил Симаков и приветливо распахнул дверь, украшенную табличкой – джентльмен в шляпе. – Вот сюда, пожалуйста!.. Бешбармаков, ты что здесь делаешь?

— Сантехник меняю, тарищ лийтенант.

Собственно понять это можно было без пояснений. В углу стояли новенькие в деревянной таре чешские писсуары и один такой же новенький и стильный унитаз.

— Все ясно. – Помрачнел генерал. – А где поблизости еще туалет?

— Только в штабе эскадры. Это недалеко – через мост и там метров пятьсот.

— Не донесу. – Трезво взвесил свои возможности заложник ремонтных работ.

— Можно с моста, конечно. – Предложил Симаков. – Мы так делаем. Но там иногда женщины проходят.

— Категорически отпадает!

— Можина в женски хадить. – Подал голос Бешбармаков, которому понятны были муки генерала. – Там баб нет. Там тоже наша работаит.

— Да, да, это в другом конце коридора! – поддержал идею подчиненного лейтенант.

— Вы понимаете, что предлагаете?! – Возмутился генерал. – Не хватало, чтобы меня увидели выходящим из женского ту.., пардон, …льюна. Вы понимаете, что потом обо мне станут говорить?!

— Я на стрёме постаю, товарищ генерал. – Предложил Симаков в знак мужской солидарности.

Деваться было некуда, и генерал походкой ирландского танцора запрыгал в другой конец коридора, кляня архитектора, который не мог разместить столь жизненно важные комнаты рядом.

В женском гальюне его ждал новый удар. Рядовой Уразманов только что демонтировал старый унитаз и вынес его навстречу визитерам.

— Куда? – Пытался остановить бойца генерал, но было поздно. Военный сантехник Уразманов отправил старый унитаз в тачку, где он с грохотом столкнулся с демонтированной раковиной для мытья рук. И треснул. Окончательно. Поскольку уже был надтреснутой.

Генерал проводил его печальным взглядом.

— Что вы творите, а? – Запоздало взывал он к совести не то лейтенанта, не то рядового Уразманова. – Что вы творите, гады?! Я же сейчас уссусь! И пойду в почетный президиум с мокрыми брюками. Вы понимаете, что это идеологическая диверсия? Это наглый подрыв авторитета вышестоящего начальства!

— Товарищ генерал, только спокойствие! Только спокойствие! – Заклинал его производитель ремонтных работ. – Мы в таких случаях так делаем. Вот открываем эту заглушку, вставляем воронку и…

— Я вам сейчас самому вставлю воронку по самое некуда! – Взревел московский генерал. – И начальнику вашему тоже… Кто у вас начальник?

— Капитан Заусайло.

— Вот и ему по самое заусайло вставлю… Да открывайте же вы вашу гребаную заглушку! – Простонал генерал.

— Только спокойствие! Только спокойствие! – Заклинал Симаков. – Сейчас откроем! Уразманов, где у тебя шведский ключ?

— В мужском остался, у Бешбармакова.

— Хорошо, что не в Швеции! – Возопил мученик переполненного пузыря. – Марш за ключом!

— Только спокойствие, товарищ генерал! Только спокойствие! – Повторял свою мантру Симаков. – Вот ведро стоит. Мы в таких случаях в ведро ходим.

Генерал заглянул в почти пустое ведро и увидел не дне белое вещество.

— Что в ведре?

— Известь осталась.

— Гашеная? – Осторожно поинтересовался генерал, расстегивая ширинку.

— Может и не гашеная. – Честно признался лейтенант. – Лучше не рисковать…

— А что же ты предлагаешь, гад?! – Взревел генерал.

— Вы, на всякий случай щитком сварочным прикройтесь. Мало ли какая реакция пойдет… А то еще брызнет невзначай…

— Я тебе покажу щиток, щенок! Я тебе покажу реакцию. Я тебе покажу – брызги шампанского! – Свирепо обещал генерал, вовсе не прикрываясь щитком, а наполняя подставленную емкость почти до самых краев. Потом он перелил продукт жизнедеятельности в ведро. Реакция не произошла, ничего не зашипело, не брызнуло. Это очень обрадовало московского генерала. Освободившись от давящей тяжести в низу живота, он заметно подобрел. Тут и боец со шведским ключом подоспел.

— Да что ты мне суешь свою желязяку! – Прикрикнул он прибежавшего Уразманова. – Без надобности она теперь. Отнеси обратно! В Швецию! – Захохотал он.  — А ты лейтенант, я смотрю, тот еще химик… Соображаешь… Котелок варит. Не должны такие спецы в стройбате пропадать.

— Судьба индейка, а жизнь копейка…

— Тут ты прав. Судьба она, как павлин. Кому во всю радугу, а кому – дыркой от бублика. Так-то сынок…

После завершения мероприятия, встретив генерала в фойе, лейтенант Симаков доложил ему по полной форме:

— Товарищ генерал, новое сантехническое оборудование установлено в обоих гальюнах!

— Молодец! Службу знаешь. – Одобрительно кивнул генерал.

— Служу Советскому Союзу!

— Служи, служи… А на лодке-то чего не служилось? На лодку-то хочешь вернуться, а?

— Так точно, товарищ генерал! Очень хочу!

— Ну, ладно, пособлю…

Генерал оказался человеком слова. Через неделю командир строительного взвода лейтенант Симаков был переведен на родную подводную лодку на прежнюю должность «группенфюрера», то  есть командира торпедной группы..

— Хорошо, что щиток не протек! – Произносил он загадочную фразу да еще в рифму. И, зажмурив глаза, заходился в беззвучном хохоте.

— Щиток не протек! Щиток не протек!