С Владимиром Лобыцыным мы познакомились в нашем любимом некогда журнале «Вокруг света», с которым оба тесно сотрудничали. А познакомил нас … адмирал Непенин, Не сам, конечно, а его образ, можно сказать, дух этого незаслуженно забытого флотоводца. Я только что закончил о нем роман, жил еще в том времени, и вдруг Владимир Викторович предлагает мне съездить в Финляндию и положить цветы на могилу адмирала, похороненного на русском кладбище в Хельсинки. Было это в самый разгар окаянных 90-х годов, денег не было никаких, но и отказаться от такого предложения было невозможно. Лобыцын собирался в Финляндию с особой миссией: он вез икону Николая-Чудотворца, которая стояла когда-то в нише памятника на братской могиле русских солдат, погибших при обороне Свеаборгской крепости во времена Крымской войны. В бурном ХХ веке икона была утрачена. Лобыцын заказал знакомому иконописцу список той самой иконы, которая осеняла памятник на братской могиле в Свеаборге, и взялся доставить ее в Финляндию. На первый взгляд дело простое. Но надо было проделать огромную организационную работу, добиться, чтобы министерство обороны Финляндии разрешило установку святыни и чтобы возвращение иконы было обставлено подобающим образом: военный оркестр, почетный караул, телевидение… После торжеств мы отправились на православное кладбище, где с большим трудом отыскали заросшую кустарником могилу адмирала Адриана Ивановича Непенина и еще нескольких офицеров, убитых бунтарями в марте 1918 года. Мы дружно взялись за работу, благо у кладбищенского сторожа нашлись для нас лопаты. Когда надгробные плиты были в буквальном смысле вырублены из густых зарослей, Лобыцын достал из портфеля бутылку русской водки, пластиковые стаканчики и мы, по обычаю, помянули адмирала и иже с ним. Переиздание своего романа я так и назвал «Адмирал Непенин и иже с ним».
Финляндия, она рядом, а вот Малайзия… Но ведь и там нашлось дело для Лобыцына, ревнителя истории русского флота. Многие годы стоял в Пенанге памятник морякам крейсера «Жемчуг», погибшим в этом порту осенью 1914 года. Однако памятник был безымянным: «Русским военным морякам крейсера «Жемчуг» благодарная Родина» — этой надписью исчерпывались все сведения о наших соотечественниках, погибших вдали от России. И помня еще недавно столь популярные слова: «Никто не забыт, ничто не забыто», в журнале «Вокруг света» решили разыскать имена погибших моряков и увековечить их на русском памятнике в Пенанге. Имена 88 погибших были разысканы в Российском государственном архиве Военно-морского флота в Санкт-Петербурге.
Редакция журнала «Вокруг света» выделила деньги на изготовление памятной доски. Ее эскиз сделал один из старейших работников Института океанологии Российской академии наук В.Буренин, методами компьютерной графики он был реализован художником журнала «Вокруг света» К.Янситовым. Латунная доска размером 30×40 см была заказана московской фирме ВЛАНД.
Получив такой необычный заказ, руководитель фирмы Владислав Борисов сообщил редакции, что, по общему согласию работников фирмы, доска в память русских моряков, похороненных далеко от России, будет изготовлена безвозмездно. Владимир Викторович пригласил меня на освящение доски в храме Святителя Николая в Хамовниках. А вскоре бронзовая пластина с именами русских моряков была установлена на гранитном надгробье в Пенанге, благодаря почетному консулу России в этом регионе.
Во всех этих непростых хлопотах самое деятельное участие принимал Владимир Викторович Лобыцын.
Еще больше сил и нервных клеток потребовалось ему, чтобы восстановить памятник русским воинам в Галиполи. Почти тридцать лет простоял на берегу Мраморного моря в турецком городке Гелиболу (быв. Галиполи) рукотворный каменный курган, сооруженный на русском клад-бище солдатами, казаками и офицерами белой армии. Скорбная страница российской истории была отмечена этим уникальным памятником, который исчез с лица земли после землетрясения 1949 года.
В 1990 году Владимир Лобыцын отправился в Турцию, побывал в Гелиболу и нашел несколько фрагментов памятника на том месте, где он стоял. Воистину, то было время, когда пришла пора собирать камни. Возродить русский курган в далеких Дарданеллах? Замысел Лобыцына многим казалась утопическим. Однако он подключил к делу свой любимый журнал «Вокруг света» и в 1992 году была предпринята первая попытка получить разрешение турецких властей на восстановление утраченного монумента. Мэр Гелиболу с пониманием отнесся к этой идее, тем более что русские воины оставили по себе добрую память. Однако дальнейшие усилия Владимира Лобыцына натолкнулись на глухую стену чиновного молчания. Не откликнулись официальные власти и на ноту российского консульства в Анкаре, в которой была высказана просьба о получении такого разрешения. В последующие годы были посланы ноты-напоминания, но и они остались без ответа. Однако Лобыцын не собирался опускать руки. Во многом благодаря его энергии был создан в Москве инициативный комитет по восстановлению Галиполийского памятника под эгидой Российского института культурного и природного наследия Министерства культуры РФ и АН, а также Российского фонда культуры В его состав вошел и посол Болгарии в России Василий Такев.
Дело кардинально двинулось вперед после того, как за него взялся Центр национальной славы фонда Всехвального апостола Андрея Первозванного при поддержке посла Российской Федерации в Турции Владимира Евгеньевича Ивановского. Были, наконец, получены от турецкой стороны необходимые разрешительные документы. Мэр Гелиболу (так сегодня называется город Галлиполи) выделил земельный участок под строительство мемориального центра, который должен был состоять из самого памятника, восстановленного точно по размерам, и небольшого музейного павильона.
В январе 2008 года в Гелиболу состоялась торжественная закладка памятника, в основание которого была замурована капсула с посланием потомкам. Так получилось, что не Лобыцыну, первопроходцу этого святого дела, а мне выпала честь принимать участие и в закладке памятника, и его торжественного открытия, спустя год. Во всех выступлениях по этому поводу я всегда подчеркивал роль Владимира Лобыцына как главного застрельщика этого проекта.
А сколько их у него было таких невыполнимых, немыслимых на первый взгляд замыслов?! Кого из нас не пугала мощь бюрократической машины, чьи ржавые маховики-колеса надо было проворачивать в нужную сторону? Лобыцына не пугала. Он начинал с малого – с письма в ту или иную инстанцию, чаще всего в МИД. В дипломатическом ведомстве хорошо знали его стиль и почерк. Письмо за письмом, запрос за запросом, предложение за предложением… Капли лобыцынского упорства точили камень чиновного равнодушия. Именно так был осуществлен еще один благородный проект: в Стамбуле, на даче российского консульства в Буюк-Дере был поставлен мраморный памятник нашим морякам, погибшим на подводной лодке «Морж» в 1917 году у берегов Босфора. Лобыцын не только забрасывал письмами консульство в Стамбуле и посольство в Анкаре, но и сам приезжал в Турцию, встречался с дипломатами, рассказывал им о подвиге экипажа «Моржа», и, в конце концов, добился того, что в Буюк-Дере поставили плиту из белого мрамора в память русских подводников. Честь снять с нее покрывало выпала нам с героем-подводником капитаном 1 ранга Сергеем Кубыниным. Освятили памятник и отслужили панихиду священники, откомандированные московской Патриархией по просьбе Лобыцына в Стамбул. Он умел просить так, что ему не отказывали, умел убеждать и вдохновлять. Редкий человеческий дар!
Особая полоса его жизни – работа экспертом в Российском Фонде Культуры, куда из американского города Лейквуда поступил обширный и разнородный архив русской эмиграции: дневники, письма, приказы, мемуары, фотоальбомы, коллекции наград, корабельных флагов, ленточек, неразобранные библиотечки, комплекты эмигрантских журналов и прочие документы. Владимир Викторович как-то зазвал меня к «себе на работу», и я воочию увидел все эти архивные сокровища, вернувшееся, слава Богу и эмигрантам-патриотам, на Родину. И Никита Михалков, как глава Фонда, и его ближайшая помощница Елена Чавчавадзе, руководитель дирекции президентских программ в полной мере оценили профессионализм В.Лобыцына, который систематизировал, описал, опубликовал сотни и сотни уникальных документов. У него, военного инженера, не было базового исторического образования, но с историческим материалом он обращался с инженерной точностью. Именно она, скрупулезная точность во всем – будь это описание боевого эпизода, составление библиографии или именного списка моряков – всегда отличала труды Лобыцына. Точность – это его фирменный стиль, его бренд, его идеал. Справочники, которые выходили под его редактурой, выверены с математической доскональностью. Не всякой современной энциклопедии можно доверять так, как лобыцынской «базе данных», его информационному банку.
За недолгие годы работы в Российском Фонде Культуры Лобыцын подготовил и выпустил несколько бесценных для истории отечественного флота книг. Среди них воспоминания Н.А. Боголюбова «Китобой. На страже чести Андреевского флага» (Санкт-Петербург. 2000 г.), «Мартиролог» русской военно-морской эмиграции» (Москва-Феодосия. 2001 г). «Бизертинский морской сборник. 1921-1923» (Издательство Согласие. 2003 г.), «Записки подводника В.А. Меркушева» (Согласие. 2004 г.) «Морские рассказы писателей русского зарубежья» (Согласие. 2006 г.) К этой последней в его жизни книге он относился особенно трепетно, ибо она несла в себе немало душевной доброты русских моряков. К сожалению, дождаться выхода этой книги в свет ему не удалось. Это единственная лобыцынская книга в моей библиотеке, которая осталась без его автографа. Поэтому с особой бережностью храню «Записки подводника», на которой осталась последняя надпись Лобыцына: «Николаю Андреевичу, со всегдашней благодарностью за помощь и участие. Надеюсь, что эта книга – повод для нашей общей радости в нашем общем деле служения истории русского флота. С пожеланием успехов, дружески – В.Лобыцын, 16 октября 2004 г. Москва». А дело у нас, действительно, было общее и общих друзей, историков флота, было немало: Николай Березовский и Константин Стрельбицкий (Москва), Владимир Верзунов (Таллин), Александр Плотто (Париж), Владимир Стефановский (Севастополь), Александр Пожарский и Рафаил Мельников (Петербург)… Мы тесно общались друг с другом, обменивались информацией, фотографиями, выпущенными книгами. Все мы по мере сил закрывали белые пятна в истории флота, как закрывают, заделывают пробоины в борту корабельная аварийная партия. Все вместе мы были «народным ополчением» науки, во всяком случае, не кабинетными историками, хотя каждый из нас немало времени проводил в архивах и библиотеках. Мы активно действовали в «полевом сезоне» — выезжали на места былых исторических событий, встречались с еще живыми участниками и свидетелями тех или иных сражений, походов, изучали некрополи морских городов, охотились за рукописями, старыми фотографиями, редкими книгами… После того, как в конце 80-х годов рухнул «железный занавес», в научном обороте появилось много новой информации, резко расширилась источниковая база (в основном за счет открытия многих «спецхранов», за счет семейных и общественных архивов русской эмиграции). Можно сказать, что Лобыцын вольно или невольно возглавлял этот первый эшелон «народного ополчения науки». Во всяком случае, многие из исследователей-доброхотов на него равнялись. Да и профессиональным историкам было чему у него поучиться.
Мы работали на исторической ниве не ради гонораров, научных званий, мирской славы. Просто все мы любили тот флот, который исчез в глубинах времени, как Атлантида, жестоко разбившись о рифы октябрьского переворота и гражданской войны.
Сегодня из нашей «аварийной партии» осталось немного. Ушли в лучший мир и Николай Березовский, и Владимир Верзунов, и Рафаил Мельников, и Александр Плотто… На смену пришла новая плеяда историков-флотописцев, и имя Лобыцына звучит для них почти легендой. Для меня же он был близким другом, с которым мы немало поездили по городам и странам, выступали по телевидению, бывали на всевозможных презентациях, конференциях… Я весьма благодарен ему за огромную помощь в организации празднования моего 50-летнего юбилея. Владимир Викторович договорился с руководством Дома ученых о проведении моего вечера, на котором присутствовали многие моряки, в том числе и главнокомандующий Военно-Морским Флотом России Герой Советского Союза адмирал флота Владимир Чернавин, потомки офицеров дореволюционного флота, представители известных дворянских родов – Бобринских, Черкасских… Лобыцын мастерски провел этот весьма непростой и важный для меня вечер, превратив его в праздник общения.
С легкой руки Лобыцына я свел прочную дружбу с кисловодским театром «Благодать» и его замечательной основательницей Валентиной Петровной Интосими. Театр поставил две мои пьесы – одну об адмирале Колчаке («Двое на Голгофе»), другую о Михаиле Булгакове («Брат, останови эскадрон!»). Театр стал первым в России музеем адмирала Колчака. Многие экспонаты – фотографии, документы, карты – предоставил Владимир Викторович. Его весьма увлекала идея создать музей опального, но любимого на флоте адмирала. Одна из музейных витрин теперь посвящена и неистовому ревнителю истории русского флота Владимиру Лобыцыну. Есть там такие строки, которые Лобыцын написал на гибель Колчака:
И сомкнулось Время, словно бездна
Над твоей погасшею звездой.
А душа в глуби небес исчезла,
Словно в море кортик золотой.
В последний раз мы увиделись с ним на станции метро «Проспект Мира», близ которой он жил. В очередной раз обменились книгами, немного посидели на перронной скамье. Я уезжал в Питер, договорились основательно посидеть после возвращения. Но уже не пришлось…
Бард Виктор Леонидов, один из близких друзей Лобыцына, нашел о нем самые точные слова:
Столько дел — куда там, не до смерти Вам,
Верстки ворох, и за томом том,
И Колчак, и памятник Бизертинский,
И статьи о чем-то о другом.
В то, что мы без Вас, никак не верится,
Только ноет сердце от тоски,
А над небом реет стяг Андреевский,
Там, где Вас встречают моряки.
После ухода Владимира Лобыцына нам остались его книги, его стихи, спасенные им памятники и великолепный пример, как надо относиться к своему делу. Право, наследство немалое…
С Владимиром Лобыцыным мы познакомились в нашем любимом некогда журнале «Вокруг света», с которым оба тесно сотрудничали. А познакомил нас … адмирал Непенин, Не сам, конечно, а его образ, можно сказать, дух этого незаслуженно забытого флотоводца. Я только что закончил о нем роман, жил еще в том времени, и вдруг Владимир Викторович предлагает мне съездить в Финляндию и положить цветы на могилу адмирала, похороненного на русском кладбище в Хельсинки. Было это в самый разгар окаянных 90-х годов, денег не было никаких, но и отказаться от такого предложения было невозможно. Лобыцын собирался в Финляндию с особой миссией: он вез икону Николая-Чудотворца, которая стояла когда-то в нише памятника на братской могиле русских солдат, погибших при обороне Свеаборгской крепости во времена Крымской войны. В бурном ХХ веке икона была утрачена. Лобыцын заказал знакомому иконописцу список той самой иконы, которая осеняла памятник на братской могиле в Свеаборге, и взялся доставить ее в Финляндию. На первый взгляд дело простое. Но надо было проделать огромную организационную работу, добиться, чтобы министерство обороны Финляндии разрешило установку святыни и чтобы возвращение иконы было обставлено подобающим образом: военный оркестр, почетный караул, телевидение… После торжеств мы отправились на православное кладбище, где с большим трудом отыскали заросшую кустарником могилу адмирала Адриана Ивановича Непенина и еще нескольких офицеров, убитых бунтарями в марте 1918 года. Мы дружно взялись за работу, благо у кладбищенского сторожа нашлись для нас лопаты. Когда надгробные плиты были в буквальном смысле вырублены из густых зарослей, Лобыцын достал из портфеля бутылку русской водки, пластиковые стаканчики и мы, по обычаю, помянули адмирала и иже с ним. Переиздание своего романа я так и назвал «Адмирал Непенин и иже с ним».
Финляндия, она рядом, а вот Малайзия… Но ведь и там нашлось дело для Лобыцына, ревнителя истории русского флота. Многие годы стоял в Пенанге памятник морякам крейсера «Жемчуг», погибшим в этом порту осенью 1914 года. Однако памятник был безымянным: «Русским военным морякам крейсера «Жемчуг» благодарная Родина» — этой надписью исчерпывались все сведения о наших соотечественниках, погибших вдали от России. И помня еще недавно столь популярные слова: «Никто не забыт, ничто не забыто», в журнале «Вокруг света» решили разыскать имена погибших моряков и увековечить их на русском памятнике в Пенанге. Имена 88 погибших были разысканы в Российском государственном архиве Военно-морского флота в Санкт-Петербурге.
Редакция журнала «Вокруг света» выделила деньги на изготовление памятной доски. Ее эскиз сделал один из старейших работников Института океанологии Российской академии наук В.Буренин, методами компьютерной графики он был реализован художником журнала «Вокруг света» К.Янситовым. Латунная доска размером 30×40 см была заказана московской фирме ВЛАНД.
Получив такой необычный заказ, руководитель фирмы Владислав Борисов сообщил редакции, что, по общему согласию работников фирмы, доска в память русских моряков, похороненных далеко от России, будет изготовлена безвозмездно. Владимир Викторович пригласил меня на освящение доски в храме Святителя Николая в Хамовниках. А вскоре бронзовая пластина с именами русских моряков была установлена на гранитном надгробье в Пенанге, благодаря почетному консулу России в этом регионе.
Во всех этих непростых хлопотах самое деятельное участие принимал Владимир Викторович Лобыцын.
Еще больше сил и нервных клеток потребовалось ему, чтобы восстановить памятник русским воинам в Галиполи. Почти тридцать лет простоял на берегу Мраморного моря в турецком городке Гелиболу (быв. Галиполи) рукотворный каменный курган, сооруженный на русском клад-бище солдатами, казаками и офицерами белой армии. Скорбная страница российской истории была отмечена этим уникальным памятником, который исчез с лица земли после землетрясения 1949 года.
В 1990 году Владимир Лобыцын отправился в Турцию, побывал в Гелиболу и нашел несколько фрагментов памятника на том месте, где он стоял. Воистину, то было время, когда пришла пора собирать камни. Возродить русский курган в далеких Дарданеллах? Замысел Лобыцына многим казалась утопическим. Однако он подключил к делу свой любимый журнал «Вокруг света» и в 1992 году была предпринята первая попытка получить разрешение турецких властей на восстановление утраченного монумента. Мэр Гелиболу с пониманием отнесся к этой идее, тем более что русские воины оставили по себе добрую память. Однако дальнейшие усилия Владимира Лобыцына натолкнулись на глухую стену чиновного молчания. Не откликнулись официальные власти и на ноту российского консульства в Анкаре, в которой была высказана просьба о получении такого разрешения. В последующие годы были посланы ноты-напоминания, но и они остались без ответа. Однако Лобыцын не собирался опускать руки. Во многом благодаря его энергии был создан в Москве инициативный комитет по восстановлению Галиполийского памятника под эгидой Российского института культурного и природного наследия Министерства культуры РФ и АН, а также Российского фонда культуры В его состав вошел и посол Болгарии в России Василий Такев.
Дело кардинально двинулось вперед после того, как за него взялся Центр национальной славы фонда Всехвального апостола Андрея Первозванного при поддержке посла Российской Федерации в Турции Владимира Евгеньевича Ивановского. Были, наконец, получены от турецкой стороны необходимые разрешительные документы. Мэр Гелиболу (так сегодня называется город Галлиполи) выделил земельный участок под строительство мемориального центра, который должен был состоять из самого памятника, восстановленного точно по размерам, и небольшого музейного павильона.
В январе 2008 года в Гелиболу состоялась торжественная закладка памятника, в основание которого была замурована капсула с посланием потомкам. Так получилось, что не Лобыцыну, первопроходцу этого святого дела, а мне выпала честь принимать участие и в закладке памятника, и его торжественного открытия, спустя год. Во всех выступлениях по этому поводу я всегда подчеркивал роль Владимира Лобыцына как главного застрельщика этого проекта.
А сколько их у него было таких невыполнимых, немыслимых на первый взгляд замыслов?! Кого из нас не пугала мощь бюрократической машины, чьи ржавые маховики-колеса надо было проворачивать в нужную сторону? Лобыцына не пугала. Он начинал с малого – с письма в ту или иную инстанцию, чаще всего в МИД. В дипломатическом ведомстве хорошо знали его стиль и почерк. Письмо за письмом, запрос за запросом, предложение за предложением… Капли лобыцынского упорства точили камень чиновного равнодушия. Именно так был осуществлен еще один благородный проект: в Стамбуле, на даче российского консульства в Буюк-Дере был поставлен мраморный памятник нашим морякам, погибшим на подводной лодке «Морж» в 1917 году у берегов Босфора. Лобыцын не только забрасывал письмами консульство в Стамбуле и посольство в Анкаре, но и сам приезжал в Турцию, встречался с дипломатами, рассказывал им о подвиге экипажа «Моржа», и, в конце концов, добился того, что в Буюк-Дере поставили плиту из белого мрамора в память русских подводников. Честь снять с нее покрывало выпала нам с героем-подводником капитаном 1 ранга Сергеем Кубыниным. Освятили памятник и отслужили панихиду священники, откомандированные московской Патриархией по просьбе Лобыцына в Стамбул. Он умел просить так, что ему не отказывали, умел убеждать и вдохновлять. Редкий человеческий дар!
Особая полоса его жизни – работа экспертом в Российском Фонде Культуры, куда из американского города Лейквуда поступил обширный и разнородный архив русской эмиграции: дневники, письма, приказы, мемуары, фотоальбомы, коллекции наград, корабельных флагов, ленточек, неразобранные библиотечки, комплекты эмигрантских журналов и прочие документы. Владимир Викторович как-то зазвал меня к «себе на работу», и я воочию увидел все эти архивные сокровища, вернувшееся, слава Богу и эмигрантам-патриотам, на Родину. И Никита Михалков, как глава Фонда, и его ближайшая помощница Елена Чавчавадзе, руководитель дирекции президентских программ в полной мере оценили профессионализм В.Лобыцына, который систематизировал, описал, опубликовал сотни и сотни уникальных документов. У него, военного инженера, не было базового исторического образования, но с историческим материалом он обращался с инженерной точностью. Именно она, скрупулезная точность во всем – будь это описание боевого эпизода, составление библиографии или именного списка моряков – всегда отличала труды Лобыцына. Точность – это его фирменный стиль, его бренд, его идеал. Справочники, которые выходили под его редактурой, выверены с математической доскональностью. Не всякой современной энциклопедии можно доверять так, как лобыцынской «базе данных», его информационному банку.
За недолгие годы работы в Российском Фонде Культуры Лобыцын подготовил и выпустил несколько бесценных для истории отечественного флота книг. Среди них воспоминания Н.А. Боголюбова «Китобой. На страже чести Андреевского флага» (Санкт-Петербург. 2000 г.), «Мартиролог» русской военно-морской эмиграции» (Москва-Феодосия. 2001 г). «Бизертинский морской сборник. 1921-1923» (Издательство Согласие. 2003 г.), «Записки подводника В.А. Меркушева» (Согласие. 2004 г.) «Морские рассказы писателей русского зарубежья» (Согласие. 2006 г.) К этой последней в его жизни книге он относился особенно трепетно, ибо она несла в себе немало душевной доброты русских моряков. К сожалению, дождаться выхода этой книги в свет ему не удалось. Это единственная лобыцынская книга в моей библиотеке, которая осталась без его автографа. Поэтому с особой бережностью храню «Записки подводника», на которой осталась последняя надпись Лобыцына: «Николаю Андреевичу, со всегдашней благодарностью за помощь и участие. Надеюсь, что эта книга – повод для нашей общей радости в нашем общем деле служения истории русского флота. С пожеланием успехов, дружески – В.Лобыцын, 16 октября 2004 г. Москва». А дело у нас, действительно, было общее и общих друзей, историков флота, было немало: Николай Березовский и Константин Стрельбицкий (Москва), Владимир Верзунов (Таллин), Александр Плотто (Париж), Владимир Стефановский (Севастополь), Александр Пожарский и Рафаил Мельников (Петербург)… Мы тесно общались друг с другом, обменивались информацией, фотографиями, выпущенными книгами. Все мы по мере сил закрывали белые пятна в истории флота, как закрывают, заделывают пробоины в борту корабельная аварийная партия. Все вместе мы были «народным ополчением» науки, во всяком случае, не кабинетными историками, хотя каждый из нас немало времени проводил в архивах и библиотеках. Мы активно действовали в «полевом сезоне» — выезжали на места былых исторических событий, встречались с еще живыми участниками и свидетелями тех или иных сражений, походов, изучали некрополи морских городов, охотились за рукописями, старыми фотографиями, редкими книгами… После того, как в конце 80-х годов рухнул «железный занавес», в научном обороте появилось много новой информации, резко расширилась источниковая база (в основном за счет открытия многих «спецхранов», за счет семейных и общественных архивов русской эмиграции). Можно сказать, что Лобыцын вольно или невольно возглавлял этот первый эшелон «народного ополчения науки». Во всяком случае, многие из исследователей-доброхотов на него равнялись. Да и профессиональным историкам было чему у него поучиться.
Мы работали на исторической ниве не ради гонораров, научных званий, мирской славы. Просто все мы любили тот флот, который исчез в глубинах времени, как Атлантида, жестоко разбившись о рифы октябрьского переворота и гражданской войны.
Сегодня из нашей «аварийной партии» осталось немного. Ушли в лучший мир и Николай Березовский, и Владимир Верзунов, и Рафаил Мельников, и Александр Плотто… На смену пришла новая плеяда историков-флотописцев, и имя Лобыцына звучит для них почти легендой. Для меня же он был близким другом, с которым мы немало поездили по городам и странам, выступали по телевидению, бывали на всевозможных презентациях, конференциях… Я весьма благодарен ему за огромную помощь в организации празднования моего 50-летнего юбилея. Владимир Викторович договорился с руководством Дома ученых о проведении моего вечера, на котором присутствовали многие моряки, в том числе и главнокомандующий Военно-Морским Флотом России Герой Советского Союза адмирал флота Владимир Чернавин, потомки офицеров дореволюционного флота, представители известных дворянских родов – Бобринских, Черкасских… Лобыцын мастерски провел этот весьма непростой и важный для меня вечер, превратив его в праздник общения.
С легкой руки Лобыцына я свел прочную дружбу с кисловодским театром «Благодать» и его замечательной основательницей Валентиной Петровной Интосими. Театр поставил две мои пьесы – одну об адмирале Колчаке («Двое на Голгофе»), другую о Михаиле Булгакове («Брат, останови эскадрон!»). Театр стал первым в России музеем адмирала Колчака. Многие экспонаты – фотографии, документы, карты – предоставил Владимир Викторович. Его весьма увлекала идея создать музей опального, но любимого на флоте адмирала. Одна из музейных витрин теперь посвящена и неистовому ревнителю истории русского флота Владимиру Лобыцыну. Есть там такие строки, которые Лобыцын написал на гибель Колчака:
И сомкнулось Время, словно бездна
Над твоей погасшею звездой.
А душа в глуби небес исчезла,
Словно в море кортик золотой.
В последний раз мы увиделись с ним на станции метро «Проспект Мира», близ которой он жил. В очередной раз обменились книгами, немного посидели на перронной скамье. Я уезжал в Питер, договорились основательно посидеть после возвращения. Но уже не пришлось…
Бард Виктор Леонидов, один из близких друзей Лобыцына, нашел о нем самые точные слова:
Столько дел — куда там, не до смерти Вам,
Верстки ворох, и за томом том,
И Колчак, и памятник Бизертинский,
И статьи о чем-то о другом.
В то, что мы без Вас, никак не верится,
Только ноет сердце от тоски,
А над небом реет стяг Андреевский,
Там, где Вас встречают моряки.
После ухода Владимира Лобыцына нам остались его книги, его стихи, спасенные им памятники и великолепный пример, как надо относиться к своему делу. Право, наследство немалое…
Черкашин Николай Андреевич ©
