Дмитрий ИПАТЬЕВ

Известнейшему русскому морскому писателю Николаю Черкашину в этом году исполнилось 75 лет. К этому юбилею капитан 1 ранга Черкашин пришел с солидным творческим багажом: свыше 70 книг о море, моряках, о судьбах людей и кораблей. Четыре военно-исторических романа, добрая дюжина повестей, десятки рассказов, сотни очерков. А еще пьесы, сценарии для художественных и документальных фильмов. Одни уже поставлены, экранизированы, другие ждут своих режиссеров, своего часа.

     Свою жизнь, свою биографию Николай Черкашин сделал сам: еще лейтенантом возглавил экспедицию по изучению забайкальских монастырей-дацанов, кочевал с цыганским табором на Алтае, а потом  написал для цыганского театра «Ромэн» пьесу «Табор без гитары». Спектакль продержался в репертуаре театра более семи лет.

После окончания философского факультета Черкашин ушел служить на Северный флот в качестве заместителя командира подводной лодки, принимал участие в дальних боевых походах, был награжден орденом «За службу Родине». Ходил в океаны на первом советском авианосце «Киев», участвовал в боевом тралении…

Обширна и журналистская деятельность писателя-мариниста. Он ездил по стране от «Комсомольской правды», «Красной звезды», «Правды», «Российской газеты», «Гудок»…

Таймыр, Камчатка, Памир, Земля Франца-Иосифа, Северный полюс, Афганистан, Перу, США… Почти вся Россия, и вся Европа, Азия и Африка, Южная и Северная Америки…

Черкашин первым сумел прорвать завесу полувекового молчания над трагедией линкора «Новороссийск». Его статья в «Правде» произвела впечатление взрыва. Это было нечто большее, чем сенсация. Это был прорыв застарелой народной боли.

Уже самая первая книга Черкашина – «Соль на погонах» — была удостоена высокой награды – премии Ленинского комсомола. Затем были не менее престижные премии: «Золотой морской кортик», литературная премия имени Михаила Булгакова, премия имени Валентина Пикуля.

Валентин Пикуль в своем последнем интервью назвал тогда я еще молодого писателя «великим тружеником», умеющим совершать интересные находки в недрах нашей истории. Это была своего рода рецензия на первый военно-исторический роман Николая Черкашина «Судеб морских таинственная вязь».

Писатель первым откликнулся на трагедию атомной подводной лодки «Курск» книгой, написанной в жанре авторского расследования – «Унесенные бездной». Именно она стала первым томом в собрании сочинений писателя, выпущенных издательством «Совершенно секретно», а потом переизданной в 12 томах по решению правительства Москвы.

Книга Николая Черкашина об адмирале Колчаке («Диктатор поневоле») была признана лучшей в линейке книг, посвященных флотоводцу, и удостоена литературной премии им. Александра Невского. Именно Черкашин стал первым лауреатом весьма престижной ныне международной премии фонда апостола Андрея Первозванного «За веру и верность».

За свою активную и разностороннюю общественную деятельность Николай Черкашин был удостоен старейшего на планете ордена «Константина Великого». Писатель ведет личное шефство над пятью музеями России и Белоруссии: Центральным Военном-морским музеем, музеем 35-й береговой батареи в Севастополе, музеем Брестской крепости, музеем Николая Гумилева и Анны Ахматовой в Градницах (Тверская обл.) музея Александра Колчака в Кисловодске.

Николай Черкашин – участник поискового движения. Сын офицера-фронтовика, он прошел по местам подвигов своего отца, ставшего в послевоенные годы известным пушкинистом Андрея Андреевича Черкашина.

Не одно поколение моряков выросло на книгах писателя-мариниста. В архиве Черкашина хранятся десятки писем от командиров кораблей, которые благодарят его за то, что он помог им выбрать правильный курс в жизни.

Севастополь — особая страница в жизни и творчества Николая Черкашина. Этому городу писатель посвятил не одну свою книгу, написанную о славе русских моряков слогом белых стихов.

Писатель создал и много лет возглавляет Подводно-поисковую военно-археологическую экспедицию. Ее участники исследуют прибрежные воды Севастополя, Крыма, островов Финского залива и Греции. Уникальные находки пополняют военно-исторические музеи.

Фотография – вот еще одно пожизненное увлечение Николая Черкашина. Взяв в руки фотокамеру в 12 лет, он и сейчас не расстается с целым арсеналом фототехники. Его фотокнига «Русские подводники» были признаны лучшим фотоизданием России в 2003 году.

Многочисленные фотовыставки Николая Черкашина прошли в Совете Федерации, в пресс-центре «Российской газеты», в Петербурге, Бресте, Севастополе, в греческом городе Пиргасе.

Писатель ведет в журнале «Родина» фоторубрику «Благодаренье снимку», где размещает подборки из своего обширного личного фотоархива.

Свой статус писатель пометил на визитной карточке – «Странствующий офицер». И это, действительно так, во всех своих путешествиях, морских походах, скитаниях и паломничествах, Николай Черкашин остается русским офицером, который не изменяет своему Отечеству, своей присяге, своему призванию – быть военным журналистом, писателем-маринистом.

О себе он говорит так: «Я – странствующий офицер».

Чем отличается «странничество» и путешествия? У путешествия есть конечная цель. У странничества ее нет. Это образ жизни. Смысл: либо это обет по усмирению плоти ради приобретения благодати божьей. Либо это образ жизни, форма постижения жизни в ее панорамном явлении и в ее самых неожиданных деталях. Черкашин выбрал последнее.

Сегодня мы открываем цикл уникальных путешествий, походов, экспедиций Николая Андреевича Черкашина, странствующего офицера. Открываем с самого первого путешествия – в Бурятию. Почему именно туда?

НИКОЛАЙ ЧЕРКАШИН:

«Меня всегда привлекал Восток, история, культура, религия, литература восточных стран. В детстве зачитывался книгами Пржевальского. И как только стал взрослым человеком, то есть был произведен в офицеры, тут же снарядил свою первую самостоятельную экспедицию в Забайкалье по обследованию буддистских (ламаистских) монастырей (дацанов). Это был август 1968 года… Из Москвы я и мои спутники, отправились поездом до Улан-Удэ…»  В моем командировочном предписании значилось, что «студент третьего курса философского факультета Николай Черкашин возглавляет социологическую экспедицию по обследованию ламаистских дацанов с правом  сбора этнографического материала». Приехал я в Улан-Удэ по «гражданке», как студент, хотя имел право носить лейтенантские погоны. Но здесь они были бы не в тему. А темой было изучение книг по бурятской медицине.

Так я оказался в Иволгинском дацане, где жил в избушке будущего хамбы-ламы Бурятии Мунку Цыбикова. Со мной был любимый «Зенит» и мне разрешили фотографировать. Итогом этой поездки было небольшое, но важное открытие гипотетического характера.              Я знал о взаимосвязях шумерской и протоиндийской (а затем и тибетских) культур. Бросилось в глаза сходство хурдэ (молитвенных мельниц) у ламаистов и шумерских цилиндрических печатей, которые прокатывали по сырой глиняной табличке. Надписи на гранях хурдэ носили молитвенный характер, один оборот цилиндра был равносилен прочитанной молитве. На некоторых цилиндрических печатях шумеров тоже были молитвы. Сходство несомненное, но нужна убедительная доказательная база…

Из Писания: «Иди, юноша, в молодости твоей, куда ведет тебя сердце твое и куда глядят глаза твои»