Писать. Беседовать. Читать.
Так замечательно получилось, что в этот ноябрьский приезд в Питер мне довелось встретиться с будущими офицерами флота – курсантами-гидрографами и курсантами знаменитой фирменной школы ВВМУРЭ – высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени Попова. С выпускниками этого замечательно училища служил на подводной лодке, на раз наши пути пересекались в морях на других кораблях. И всегда этих офицеров отличала и высокая морская культура, и отменный профессионализм. Поэтому о многом хотелось поговорить, многое вспомнить, но временные рамки встреч были жестки, что успел, то и сказал. Речь зашла об истории…
***
История – это своего рода штурманская наука. Она позволяет определять свое место в потоке времени. Не точку в пространстве – где я есть – а точку, зарубку, рубеж во времени: вот где я есть. Вот здесь я, а там, за кормой, за кильватерной полосой – я только что был, и дальше был. А еще дальше, где я не был, там мои предки, прадеды-пращуры. И если внимательно вглядеться в них через оптику истории, то увидишь некие сигнальные огоньки, которые они тебя подают, чтобы ты не сбился с курса. Это те же маяки и прочие навигационные знаки, которые выставляет на фарватере лоцманская служба, на пути в пространстве. А чем пространство отличается от времени? Вопрос философский. Но мы отметим только то, что эти два континуума, в которых мы существуем и движемся, неразрывно связаны между собой. И лучше штурманов этого никто не знает: сколько прошли, столько и прожили, сколько жили, столько и ездили.
Поэтому история столь же важна для моряка, сколь и лоции. История – это лоция времени. Лоция предупреждает морехода о коварностях маршрута, о мелях, течениях, рифах. И учебник истории предупреждает морехода о коварностях маршрута – о его былых, а значит, и возможных отмелях, течениях – политических течениях, и былых, пройденных, но неизбежных впереди – рифах.
К штурманским лоциям люди относятся с большим вниманием и доверием, чем к лоциям историческим. Оно и понятно, ведь объекты лоций постоянны и почти неизменны. А исторические константы переменчивы. Сегодня историки так оценивают пройденные рифы, завтра иначе… И потом движение во времени происходит не столь быстро, как в пространстве – размеренно, четко, по календарю. Тут не ускоришь ход, и не перейдешь на самый малый, и что самое важное – реверса нет, не отыграешь «полный назад».
И все же полноценный моряк, капитан-судоводитель, командир-тактик, а еще лучше – флотоводец-стратег, будет следовать рекомендациям морской лоции и учебника истории…
***
И, конечно же, говорили о войне – Великой. Отечественной. По этому поводу возникла вот какая мысль:
Те бойцы, которые полегли в землю русскую во всех войнах, вовсе не исчезли бесследно. Они живут в нас, в своих потомках, а значит в нашей генетической памяти, в глубинах сознания и подсознания. И не просто живут, а действуют. И если кто-то согласен стать европейским, американским быдлом, «человеком мира», то есть манкуртом без родины и памяти, они не позволят. Поднимут бунт в душе это человека, разархивируют его память, и это будет бунт совести, слепой и беспощадный, как и все русские бунты. Они, полегшие в руинах Бреста, или в зимних полях под Москвой, в Сталинграде, в Севастополе и все же водрузившие свой стяг над Берлином, они поднимутся еще раз – в тебе самом, и ты ничего не сможешь сделать, как бы не кривил душой, как бы не улещали тебя соросы и чубайсы, как бы не соблазняли тебя «евроценностями». Наступит точка невозврата, когда человек, если он еще окончательно не трансформировался в скотину, не трансгендировался в междуполое существо, скажет себе, вспомнит – «я же русский. А русские не сдаются и своих не бросают. И если конкретно кто-то увильнет в сторону, то за него это сделают сотни и тысячи других представителей русского народа, живущего не только в столицах, точнее не столько в столицах, сколько в Арзамасах, Гороховцах, Муромах, Череповцах и прочих российских посадах.
Не знаю, успел ли, не успел донести свои мысли, но слушали парни хорошо, внимательно и взыскательно. И это порадовало намного больше, чем аплодисменты, цветы, сувениры.
А самое главное, возникло обоюдное желание встретиться еще раз.
Николай Черкашин.
Москва-Санкт-Петербург.
Черкашин Николай Андреевич ©