Байка
Средиземное море. Район восточнее острова Корсика. Подводная лодка Б-400 идет на глубине 70 метров. Дифферент — ноль, крен — ноль, курс — ноль (чистый норд). Всё — по нолям. Горизонт чист. Работает экономход. Скорость три узла. На вахте вторая боевая смена. На командирской вахте — старпом. В центральном посту стылая тишина, подчеркнутая жужжанием приборов. Старпому скучно. И всем скучно. Точно также все было вчера. И позавчера. И неделю назад. И завтра так же будет, и послезавтра. И через неделю. Уж такую глухую позицию нарезали лодке — никаких целей, ни надводных, ни подводных. Ерзай не ерзай, а горизонт чист. Глубина −70. И все по нолям — дифферент, крен, курс.
На вахте вторая боевая смена… В командирском креслице — старпом. Ему невыносимо скучно. Он смотрит на свои часы, купленные в Тунисе. Японская «сейка». Взгляд подает на встроенный календарик: 1 апреля.
— Об-ана! — Восклицает старпом, к которому вдруг вернулся интерес к жизни. — Первое апреля, никому не верю!…
Заметив, как штурман, выскользнул из своей рубки в гальюн, он тут же бросился к прокладочному столику и заменил лежавшую на нем карту-сетку с координатами Тирренского моря, на старую — с координатами Норвежского моря. Успел до возвращения штурмана и занял трон.
— Штурман, место? — Невинно интересуется старпом.
— Сей минут! — Откликается лейтенант. Но прошла минута, вторая, третья, а доклад о координатах места все еще не поступил.
— Штурман, место! — С металлом в голосе повторяет старпом.
— Минуту ждать! — Взмолился штурман, ломая голову над тем, откуда взялись такие странные «Шапка-Добро»? Широта и долгота были явно не те, которые были обозначены на сетке пять минут назад. Осмыслить, как подводная лодка внезапно переместилась из Тирренского моря в Норвежское было невозможно. Лейтенант впал в состояние ступора и старпом, заглянув в рубку, вдоволь налюбовавшись на смятенную физиономию штурмана, милостиво вернул его в реальное пространство:
— Первое апреля, штурманило! На календарь иногда надо смотреть, а не только в карту…
Штурман облегченно вздохнул, вытер холодный пот со лба, вернул путевую карту на автопрокладчик, и стал искать жертву для реванша. Жертва объявилась тут же — в центральном посту: сюда только что вернулся из электромоторного отсека вахтенный механик. Он встал к своему пульту и погрузился в думы о чем-то очень механическом.
— Мех! — подозвал его штурман. — Меня сейчас током ё — ло! Дотронулся до корпуса и как шибанет! Опять где-то коротит. Наверняка, сопротивление изоляции ноль!
— Не может быть! Я только что замерял — ноль-пять десятых меганома!
— Да, коротит где-то, мех! Даже в гальюне бьет! Вот попробуй.
Весьма озадаченный механик заглянул в гальюн и осторожно ощупал унитаз, трубопроводы, вентили… Наконец, штурман сжалился:
— Док, первого апреля все электрические параметры гуляют…
Однако мех розыгрыша не понял… И только, когда старпом с боцманом на рулях прыснули от смеха, поверил в нормальное сопротивление изоляции и в коварство командира рулевой группы. Надо было срочно перепасовать насмешку. Механик заглянул в офицерскую каюту-четырехместку и обнаружил там спящего начальника медицинской службы, то есть доктора.
— Док, — потряс он его за плечо, — через пятнадцать минут погружение. Беги на мостик, еще покурить успеешь!
Доктор, схватив пачку сигарет, ринулся в Центральный пост, чтобы оттуда взлететь на мостик. Но едва он вскочил на вертикальный трап, как тут же пребольно ударился стриженой башкой о крышку задраенного нижнего люка.
— Док, прежде, чем выскакивать на мостик, сначала посмотри на глубиномер. — Назидательно изрек старпом. Доктор посмотрел. Глубиномер показывал семьдесят метров.
— С первым апреля, док!
Капитан медицинской службы, потирая шишку на макушке, поплелся в четвертый отсек, снимать пробу обеда, а заодно и только что приобретенный стресс. И снял. И то, и другое:
— Ты, что творишь, а?! — Грозно спросил он кока. — Засыпал в борщ лавровый лист. А ты срок годности смотрел? Он уже два месяца как негоден! Бери чумичку да вылавливай теперь!
Кок покорно исполнил приказ, взял черпак и стал вылавливать «просроченные» листики, выкладывая их на тарелку. Доктор хладнокровно дожидался, когда кок выловит последний листочек.
— Кажется, все!
— Нет, еще один остался.
— Где?
— На дно залег, гад. Ты по дну пошарь.
Доктор оказался прав: чумичка заставила всплыть последнюю лаврушку, и кок ловко ее поддел.
— Ну, кажется, все. — Облегченно вздохнул доктор. — Ну, а теперь вертай все в зад!
— Как в зад? — Изумился кок.
— Обратно в котел клади! Первое апреля!
Кок с досады чуть не плюнул в котел. Но делать это на глазах доктора было неразумно. Зато кок отыгрался на камбузном наряде, приказав матросам резать морковку пятиконечными звездочками и продувать макароны.
Эстафета розыгрышей прошла по всем отсекам, снова вернулась в третий, и тут самым неожиданным образом оборвалась.
Трюмный матрос Шайтанидзе не знал, что есть такой обычай разыгрывать всех 1 апреля. А старшина команды трюмных мичман Дульцев не знал, что Шайтанидзе ничего не знает о первоапрельских шутках, и потому на полном серьезе сообщил ему, что лодка глубину не держит, и провалилась уже к предельной отметке. Наверное, это был лучший розыгрыш дня и удался он на славу! Шайтанидзе сработал, как учили — не раздумывая! — аварийно продул среднюю группу цистерн, и лодка всплыла, точнее, взлетела, как пробка из бутылки. Она выскочила из воды прямо под носом дрейфующего итальянского сейнера. Командир выскочил на мостик и, увидев ошеломленных рыбаков, натянуто улыбнулся и крикнул им по-английски:
— Фёст эприл!
Только тут до итальянцев дошло, что это был первоапрельский курбет, и они радостно загомонили:
— Примо априле! Примо априле! Грацие!
Но долго любоваться подводным кораблем им не пришлось. Командир сыграл «срочное погружение», и Б-400 быстро ушла на глубину. Погрузившись на сто метров, командир взял в руки микрофон «Каштана»:
— Вниманию экипажа! Говорит командир. Первое апреля сегодня не числить! Считать сегодняшний день вторым днем месяца, то есть — второе апреля. Но в бортовые журналы не заносить.
— Первый. Есть не числить! Второй. Есть не числить! — Понеслось из отсеков. — Седьмой. Есть не числить!..
Потом командир, зам и старпом долго гадали — потеряли они после всплытия скрытность или нет.
— Я же им ясно сказал, на чистом английском языке: «Первое апреля». — Рассуждал командир. — Могли нас и за америкосов принять. Их тут полно.
— Ну, да, — утешал себя и командира старпом. — У нас же на рубке никаких опознавательных знаков.
— Все это так, — сокрушенно вздохнул зам. — Только зря вы, товарищ командир, после «Фёст эприл» добавили «Вашу мать!»
— Само как-то вырвалось… По привычке.
— Ну, это тоже звучит вполне по-английски. — Сказал старпом, некогда победитель училищных олимпиад по английскому языку. — «Вашу мат»… «Ваш, вош — это значит «мыть». «Мат» — матрос. В целом — «помой матроса»… Они ж там грязные все — рыбаки. Вот и получили указание — помыться. Так что скрытность, будем считать, не потеряли.
На том и порешили. И ведь, в самом деле, — информация о внезапно всплывшей подводной лодке никуда не ушла. Неизвестно, выполнили ли рыбаки указание помыться, но наверняка, рассказывали потом в портовых тавернах, как учудили американцы на первое апреля. А кто же еще мог такое сотворить, когда все Тирренское море забито американскими кораблями? Не русские же, в самом деле?! Откуда им тут взяться в «штабном море» Шестого флота?!
Мичман Шаман, шифровальщик, тоже хотел всех разыграть, сказав, что он разобрал запрос от командира Средиземноморской эскадры о причинах аварийного всплытия. Но благоразумно не стал этого делать. Второе апреля, как ни как. Опоздал…